Дочь Тыгына в исторических преданиях: аспекты образа
Среди множества женских образов в якутских исторических преданиях одним из древних персонажей выступает дочь Тыгына – удаганка Тыасааны. Ее имя связано, по-видимому, социальной ролью и присутствием в ее образе двух начал – женского и мужского. Когда она шила, шум ее работы можно было слышать за целую версту. Когда же она, собирая коров, вприпрыжку танцевала джиэрэнгкэй, звон металлических привесок ее наряда раздавался на пять верст. Социальная роль четко обозначена в шуме шаманских подвесок и танце джиэрэнгкэй, который, по мнению известного якутского фольклориста С. Боло, танцевали небесные коровницы, погоняя скот. Необычность ее положения в семье и обществе всячески подчеркивается. Так, в другом предании оговаривается, что эта красавица – дочь была посвящена духам. Ее не бранили и не обижали, точно так же как берегут от грубого обращения лошадей, священных духам.
Образ Тыасааны в преданиях тесно связан с горой как с одним из центров Среднего мира. Например, описывается, как красавица с пением и вприпляску сбегала с южной Ытык-Хая и ее голос был слышен у северной Ытык-Хая. Связь со легендарным центром мира не случайна. Тыасааны – дочь известного якутского правителя Тыгына. Являясь особым символом его власти, она связывает Тыгына с центром мира и божествами.
В преданиях описывается, как отец отдает ее за богатыря Бэрт-Хара. Быстроногая Тыасааны убегает на значительное расстояние (в некоторых преданиях прямо во время свадебного пира), и богатырь настигает ее у горы (Мохсоголлох-Хайа, Ытык-Хайа) или у большой лиственницы – тогда она становится его женой. Дочь Тыгына –это аналог эпической богатырской девы из олонхо (например «Кыыс Ньургун бухатыыр» П.А. Ойунского), которая «должна достаться победителю в состязаниях, участвует в них нередко сама, стремясь избавиться от нежелательных женихов. Она сопротивляется до полной победы героя и смиряется, уступая его силе».Тыасааны как шаманке покровительствует в якутской мифологии Улуу Тойон. Мифологичность ее образа проявляется в связи с мировой горой (деревом), раскрывается в сюжете бегства от жениха, распространенного в тюрско-монгольском эпосе.
Видимо, предназначенность Тыасааны духам предопределяет в преданиях печальную участь ее мужа, извечного соперника Тыгына, богатыря-одиночки, умерщвленного во сне. Мотив вражды к зятю присутствует, например, в американских мифах: жених дочери-смертельный враг царя, так как он его наследник (отголосок матриархата). И уже позже страх перед зятем сменяется страхом перед сыном. Этот конфликт, имеющийся и в олонхо, показывает, по мнению другого якутского фольклориста Н.В. Емельянова, что в общемировой фольклорный мотив героического сватовства сменяется мотивом «чудесной женитьбы». Ключевыми моментами соперничества героев оказываются: 1) ритуальное состязание – эпизод с огромным луком и стрелами, стрельба из лука, испытания на ловкость при первой встрече; 2) испытание проходят на ысыахе, который устраивается Тыгыном для пробы сил обеих сторон. В этом случае Тыгын сам не принимает участия в ристалищах, соревнуются его богатыри; 3) сватовство, когда в борьбу включается дочь Тыгына; 4) убийство или бегство зятя.
Став зятем, богатырь-одиночка тем не менее не входит в семью, остается в немилости. Его богатырские качества рассматриваются как потенциальная угроза Тыгыну и его семье. Конфликт исчерпывается убийством богатыря или его отъездом. Не всегда в преданиях богатыря умерщвляет сам Тыгын, иногда тот погибает в походах против других родов, т.е. таким образом отдается в жертву. Древность данного сюжета заключается в том, что в нем действует логика традиционного родового общества. Член другого рода навсегда остается чужаком. Лишь отъехав, основав свой собственный род, богатырь может стать родоначальником.
В целом в образе Тыасаны присутствуют выраженные мужские социальные мотивы, мужская социальная роль – в богатырстве, связь с властными символами. Мифологичность и мужественность – в социальной роли, характере движений, в одежде – многочисленные шумные подвески, украшения сродни богатырской кольчуге, участие в богатырских играх, связь с центром мира. Вообще ммужского в этом образе больше, чем женского. Нигде в преданиях не упоминается о дальнейшей судьбе Тыасааны, в которой она могла бы исполнять традиционные женские роли – хозяйки, жены и матери. Этот образ для преданий уже не интересен.
Можно констатировать сохранность в современном сознании мифологической дочери Тыгына – образ эпической богатырской девы получил свое развитие в современном искусстве: театре, эстраде, моде. Во время Ысыаха на играх Дыгына нас по прежнему волнует образ эпической девы во время соревнования «бег за девушкой». Однако он пока еще не востребован в политической имиджелогии, хотя, как мы попытались представить, присутствует в глубинных пластах национального сознания, политической культуры народа. Это многогранный образ мог бы стать одним из мобилизующих архетипов для создания политического имиджа современных женщин во власти, наряду с такими, как «родина-мать» и «деловая женщина».
Ольга ПАРФЕНОВА
Загрузка ...